Когда усталость валит с ног
И спится на ходу,
Когда молчит дверной звонок
И чай не греет,
И даже мой любимый пёс,
Поджав свой хвост,
Добра не ждёт,
Я, вспомнив правила игры,
На улицу иду –
Мой магазин всегда открыт,
В нём есть портвейн –
Вино давно ушедших лет,
Когда отец платил за свет
Тридцатку в самый тёмный год.
Голуби воркуют, слышишь, сделаем шаг,
На согретый тёплой крышей старый чердак.
И мурашки по спине –
Мальчик маленький в окне
Улыбнётся мне.
Господи всемилостивый, – это же я –
Может быть, приснилось мне, а, может быть, пьян.
Сорок лет почти один,
Лампу тру как Алладин.
Может, это джинн?
Ну как, малыш, твои дела?
На третьем этаже
Ещё все целы зеркала,
И всё в порядке.
Кинотеатры гонят план –
Во весь экран
"Фанфан–тюльпан".
Пылится кожаный диван;
Ему лет сто уже, –
На нём когда–то ты сдавал
Туза к десятке,
И губы подпалив бычком,
Мечтал выиграть жизнь в очко
И стать артистом как Крючков.
Посмотри на дядю, мальчик,
Дядя – артист.
Ну, сбылась твоя мечта,
Но как же хочется вниз!
Птицу–жар держу рукой,
Поменялся я б с тобой
На карман пустой,
Чтобы снова выбежать
В огромный наш двор,
Перелезть с мальчишками
Через забор,
И стремглав умчаться в мир,
Где заиграны до дыр
Две колоды стир.
Белье просохшее висит,
Как флаги в ноябре,
А город с крыши так красив –
Ума лишиться.
Ты что–то про него споешь,
Чумазый питерский гаврош,
Сжимая крик как финский нож.
И будешь долго у небес
Признания просить
До той поры, пока тебе
Не стукнет тридцать.
Но заболтался я – пора
Мне покидать свое "вчера".
Прощай. Ни пуха ни пера.
Когда усталость валит с ног
И спится на ходу,
Когда молчит дверной звонок
И чай не греет,
И даже мой любимый пёс,
Поджав свой хвост,
Добра не ждёт,
Я, вспомнив правила игры,
На улицу иду –
Мой магазин всегда открыт,
В нём есть портвейн –
Вино давно ушедших лет,
Когда отец платил за свет
Тридцатку в самый тёмный год. When fatigue knocks down
And sleeps on the go
When silent doorbell
And tea is cold ,
And even my favorite dog,
Pursing his tail ,
No good waiting
I remember the rules of the game,
Go to the street -
My store is always open ,
It has a port -
Wine bygone years ,
When my father was paying for the light
Thirty in the darkest year.
Pigeons cooing , hear , take a step ,
Warmed on a warm roof of the old attic.
And shivers down your spine -
A little boy in the window
I will smile .
Merciful God , - that's me -
Maybe I dreamed , and can be drunk .
Forty years almost one
Rub the lamp as Aladdin .
Maybe it's the genie ?
Well , boy , are you?
On the third floor
More intact all mirrors,
And everything is in order .
Cinemas driven plan -
Full Screen
& quot; Fanfan la Tulipe & quot ;.
Dusts leather sofa ;
He has a hundred years -
On it once you handed
Ace to ten,
And lips tan Bychkov,
Dreamed of winning a point in life
And to become an artist as hooks .
Look at his uncle , boy,
Uncle - an artist.
Well, your dream has come true ,
But how do you want down!
Bird - heat holding his hand ,
I'd changed with you
On an empty pocket ,
To run out again
In our huge yard
Climb with the boys
Through the fence ,
And headlong rush off to the world ,
Where to tune up to the holes
Two deck washing .
Underwear hanging dried out ,
As flags in November ,
A city from the roof is so beautiful -
Uma lose .
You said something about him sing ,
Gavroche grimy St. Petersburg ,
Clutching cry as Finnish knife .
And you will have a long heaven
Confessions ask
Until such time as you
Not banging thirty .
But I chattering too much - it's time
I leave their & quot; last & quot ;.
Goodbye . Neither Good luck .
When fatigue knocks down
And sleeps on the go
When silent doorbell
And tea is cold ,
And even my favorite dog,
Pursing his tail ,
No good waiting
I remember the rules of the game,
Go to the street -
My store is always open ,
It has a port -
Wine bygone years ,
When my father was paying for the light
Thirty in the darkest year. Смотрите также: | |
