Что отнято судьбой, а что подарено, –
в конце концов, не всё ли мне равно?
Так странно всё, что было бы, сударыня,
печально, если б не было смешно.
И я не тот: ничуть не лучше всякого,
и вы не та: есть краше в десять раз.
Мы просто одиноки одинаково,
и это всё, что связывает нас.
Когда один из нас падёт, поверженный,
другой – и не заметит впопыхах.
Зачем же я пред вами, как помешанный,
и слёзы лью, и каюсь во грехах?
Зачем дрожу, зачем порхаю по небу,
и жду чудес, и всё во мне поёт?
Зачем, зачем... Пускай ответит кто-нибудь,
конечно, если что-нибудь поймёт.
Простите мне, что диким и простуженным
ворвался к вам средь зимней тишины.
Не то беда, что я давно не нужен вам,
А то, что вы мне тоже не нужны.
И всё ж сама судьба с её ударами,
капризами и ранами потерь
ничто пред блеском ваших глаз, сударыня,
он светит мне. Особенно теперь,
теперь, когда невзгоды приключаются
всё чаще и всё смертельней бьют ветра.
Мне кажется, что дни мои кончаются,
и остаются только вечера...
Сияйте ж мне, покуда не отмечено
печатью лет ни сердце, ни чело!
И, видит Бог, сказать мне больше нечего,
да больше – и не скажешь ничего... What is taken away by fate, and what to give -
in the end, not all do I care?
So everything is strange that it would be, Madam,
sad if it were not funny.
And I'm not the one: no better than anyone
and you're not the one: there are more beautiful than tenfold.
We're just the same way alone,
and that is all that binds us.
When one of us falls, defeated,
the other - in a hurry and did not notice.
Why am I in front of you, like a madman,
and the tears pour, and repent of sins?
Why I tremble why flit across the sky,
and wait for miracles, and everything in me singing?
Why, why ... Let them answer someone
Of course, if anything will understand.
Excuse me, that wild and hoarse
I rushed to you amid the silence of winter.
Not trouble is that I do not need a long time to you,
And the fact that you do not need me too.
And all are very fate with its blows,
whims and wounds losses
nothing before your eyes shine, ma'am,
it shines me. Especially now,
Now, when adversity befall
more and deadlier still beat the wind.
It seems to me that my days are running out,
and only the evening ...
Well I shine forth, until he noted
seal of years, no heart, no foreheads!
And, God knows, I have nothing more to say,
but more - and not say anything ... | |
