Помолчи меня, полечи меня, поотмаливай.
Пролей на меня прохладный свой взор эмалевый.
Умой меня, замотай мне повязкой марлевой
Дурную, неостывающую башку.
Укрой меня, побаюкай, поуговаривай,
Дай грога или какого другого варева;
Потрогай; не кожа - пламя; у ока карего
Смола закипает; все изнутри пожгу.
Такая вступила осень под сердце точненько –
Пьешь горькую, превращаешься в полуночника,
Мешком оседаешь в угол, без позвоночника,
Как будто не шел – волок себя на горбу.
Да гложут любовь-волчица, тоска-захватчица –
Стучит, кровоточит, снится; поманит – спрячется;
Так муторно, что и хочется – а не плачется,
Лишь брови ломает, скобкой кривит губу.
И кажется – все растеряно, все упущено.
Все тычешься лбом в людей, чтобы так не плющило,
Да толку: то отмороженный, то злющая,
Шипящая, как разбуженная гюрза.
Становишься громогласной и необузданной,
И мечешься так, что пот выступает бусиной
У кромки волос.
Останься еще. Побудь со мной.
И не отводи целительные глаза.
Shut me, I'll fly me pootmalivay.
Pour me a cool glance enamel.
Wash me, shook me a gauze bandage
Bad, Ever-burning head.
Cover me, pobayukay, pougovarivat,
Give grog or some other brews;
Touch; not leather - the flame; have hazel eye
Resin boil; all inside pozhgu.
This autumn has entered a heart tochnenko -
You drink the bitter, turn into an all-nighter,
Sack settles into a corner without a backbone,
As if there was - dragged himself over the hump.
Yes gnaw wolf-love, longing-'s annexation -
Knocks, bleeds, dreams; beckon - hide;
So a chore that you want - and not cry,
Only eyebrows breaks, brace lip curls.
And it seems - all squandered all lost.
All poke his forehead against the people to do not with ivy,
Yes avail: the frostbitten, the feisty,
Hissing like a viper awakened.
Become vociferous and unbridled,
And mecheshsya so that sweat bead acts
At the edge of the hair.
Stay still. Stay with me.
Or enjoyed the healing of the eye.
