Stave 1: Marley's Ghost
Marley was dead: to begin with. There is no doubt whatever about that. The register of his burial was signed by the clergyman, the clerk, the undertaker, and the chief mourner. Scrooge signed it: and Scrooge's name was good upon 'Change, for anything he chose to put his hand to. Old Marley was as dead as a door-nail.
Mind! I don't mean to say that I know, of my own knowledge, what there is particularly dead about a door-nail. I might have been inclined, myself, to regard a coffin-nail as the deadest piece of ironmongery in the trade. But the wisdom of our ancestors is in the simile; and my unhallowed hands shall not disturb it, or the Country's done for. You will therefore permit me to repeat, emphatically, that Marley was as dead as a door-nail.
Scrooge knew he was dead? Of course he did. How could it be otherwise? Scrooge and he were partners for I don't know how many years. Scrooge was his sole executor, his sole administrator, his sole assign, his sole residuary legatee, his sole friend and sole mourner. And even Scrooge was not so dreadfully cut up by the sad event, but that he was an excellent man of business on the very day of the funeral, and solemnised it with an undoubted bargain.
The mention of Marley's funeral brings me back to the point I started from. There is no doubt that Marley was dead. This must be distinctly understood, or nothing wonderful can come of the story I am going to relate. If we were not perfectly convinced that Hamlet's Father died before the play began, there would be nothing more remarkable in his taking a stroll at night, in an easterly wind, upon his own ramparts, than there would be in any other middle-aged gentleman rashly turning out after dark in a breezy spot -- say Saint Paul's Churchyard for instance -- literally to astonish his son's weak mind.
Scrooge never painted out Old Marley's name. There it stood, years afterwards, above the warehouse door: Scrooge and Marley. The firm was known as Scrooge and Marley. Sometimes people new to the business called Scrooge Scrooge, and sometimes Marley, but he answered to both names: it was all the same to him.
Oh! But he was a tight-fisted hand at the grind- stone, Scrooge! a squeezing, wrenching, grasping, scraping, clutching, covetous, old sinner! Hard and sharp as flint, from which no steel had ever struck out generous fire; secret, and self-contained, and solitary as an oyster. The cold within him froze his old features, nipped his pointed nose, shriveled his cheek, stiffened his gait; made his eyes red, his thin lips blue and spoke out shrewdly in his grating voice. A frosty rime was on his head, and on his eyebrows, and his wiry chin. He carried his own low temperature always about with him; he iced his office in the dogdays; and didn't thaw it one degree at Christmas.
External heat and cold had little influence on Scrooge. No warmth could warm, no wintry weather chill him. No wind that blew was bitterer than he, no falling snow was more intent upon its purpose, no pelting rain less open to entreaty. Foul weather didn't know where to have him. The heaviest rain, and snow, and hail, and sleet, could boast of the advantage over him in only one respect. They often "came down" handsomely, and Scrooge never did.
Nobody ever stopped him in the street to say, with gladsome looks, "My dear Scrooge, how are you? When will you come to see me?" No beggars implored him to bestow a trifle, no children asked him what it was o'clock, no man or woman ever once in all his life inquired the way to such and such a place, of Scrooge. Even the blind men's dogs appeared to know him; and when they saw him coming on, would tug their owners into doorways and up courts; and then would wag their tails as though they said, "No eye at all is better than an evil eye, dark master!"
But what did Scrooge care? It was the very thing he liked. To e Предотвратить 1: Ghost Марли
Марли был мертв: с самого начала. Там нет сомнений в том, что о. Регистр его захоронения было подписано священником, клерк, гробовщика, и главный скорбящий. Скрудж подписал его, и имя Скруджа был хороший на "Изменить, за что он выбрал, чтобы положить руку на. Старый Марли был мертв, как дверной гвоздь.
Разум! Я не хочу сказать, что мне известно, из моего собственного знания, что там особенно мертвых о дверной гвоздь. Я, возможно, был склонен, я, считать гроб ноготь как deadest кусок скобяных изделий в торговле. Но мудрость наших предков это в сравнением; и мои руки грешная не беспокоить его, или Страна сделано для. Таким образом, вы позволите мне повторить, решительно, что Марли был мертв, как дверной гвоздь.
Скрудж знал, что он был мертв? Конечно, он и сделал. Как же может быть иначе? Скрудж и он были партнерами, ибо я не знаю, сколько лет. Скрудж был его единственным исполнителем, его единственным администратором, его единственным правопреемником, его единственным наследником остаточную, его единственным другом и единственным скорбящего. И даже Скрудж не так ужасно разрезать на печальное событие, но что он был отличным человеком бизнес в тот самый день похорон, а торжественно его несомненный сделки.
Упоминание похорон Марли возвращает меня к точке, я начал с. Существует никаких сомнений, что Марли был мертв. Это должно быть четко понимать, или ничего удивительного не может прийти истории я собираюсь рассказать. Если мы не были совершенно уверены, что отец Гамлета скончался еще до начала игры, не было бы ничего более примечательно в его прогуляться ночью, в восточном ветру, на его собственных крепостных валов, чем было бы в любой другой пожилой джентльмен опрометчиво оказывается после наступления темноты в свежий место, - говорят погост Святого Павла например - в буквальном смысле удивлять слабый ум сына.
Скрудж не выписывает имя Старый Марли. Там он стоял, лет спустя, над дверью склада: Скруджа и Марли. Фирма была известна как Скрудж и Марли. Иногда люди, незнакомые с бизнес называется Скрудж Скрудж, а иногда и Марли, но он ответил на оба названия: это было все равно ему.
Ой! Но он был скуп на руки измельчения камня, Скрудж! отжимной, мучительным, схватив, выскабливание, сжимая, алчные, старый грешник! Твердые и острые, как кремень, из которого нет сталь никогда не вычеркнул щедрый огонь; Секрет, и автономным, и одинокий, как устрица. Холодная в нем замерла свои старые функции, ущипнула его за острый нос, сморщенные щеку, застыл его походку; его глаза красные, тонкие губы синие и выступил проницательно в своей скрипучим голосом. Морозный иней был на голову его, и на бровях, и его жилистый подбородок. Он нес свою низкую температуру всегда с собою; он замораживал свой офис в dogdays; и не таять ему одну степень на Рождество.
Внешний тепло и холод не оказали особого влияния на Скруджа. Нет тепло не может согреть, ни один зимний холод погода его. Никакой ветер, который дул не было горше, чем он, никто падающий снег не был более сосредоточен на своей цели, не проливной дождь, открытой для менее мольбой. Фол погода не знаете, где есть его. Самый тяжелый дождь, и снег, и град, и дождь со снегом, может похвастаться преимуществом над ним только в одном отношении. Они часто и Quot; спустился & Quot; красиво, и Скрудж никогда не делал.
Никто не остановил его на улице, чтобы сказать, с приветливым лицом, & Quot; Мой дорогой Скруджа, как ты? Когда вы приходите ко мне и Quot; Нет, нищие не умолял его даровать мелочь, нет детей спросил его, что это было часов, ни один человек или женщина хоть раз за всю свою жизнь не спросил дорогу к такой-то и такой место, Скруджа. Даже слепой мужские собаки появились узнать его; и когда они увидели, что он идет на, будет тащить их владельцев в подъездах и до судов; а затем будет вилять хвостами, как будто они сказали, и Quot; вообще ничей глаз не лучше, чем сглаза, темно-мастер & Quot!;
Но что волнует Скрудж? Это было то самое, что он любил. Палец | |
