Все у нее стандартно: детишки, муж законный,
И день деньской заботы присесть ей не дают.
А ночью секс привычный, унылый, монотонный,
Туда, сюда, обратно - сто двадцать шесть секунд.
И тут уж ей бедняжке совсем не до оргазма,
Какой уж там оргазм - не стирано белье,
У дочери - ветрянка, у бабушки - маразм.
Такое-растакое веселое житье.
В свободную минутку в метро, на кухне, в ванной
Она читала женские любовные романы.
В них женщины - богини, мужчины - супермены,
И жизнь у них красива и необыкновенна.
Он обдал ее жаром горячего юного тела
И она аж вспотела, - так тела его захотела!
О, возьми меня всю! О, люби же меня, я прекрасна,
Я юна, я страстна, я нежна, я чиста, я несчастна.
Поцелуй опьянил, и в терновнике что-то запели.
Ее грудь напряглась от желанья, соски отвердели.
Серебрились фонтаны, над ними стрекозы летали.
"Мам, я какать хочу!" - эх, детишки, весь кайф обломали.
Супруг ее капризный, тиран на самом деле,
То борщ даешь холодный, то ходишь в бигуди.
Да лучше б ты свой гонор показывал в постели,
Козел пока безрогий, но это впереди.
Старуха-невезуха, у всех она бывает,
Вдруг упадет на ногу гладильная доска.
И "Индезит" сломался и "Тайд" не отмывает
И порваны "Леванте" и на душе тоска.
И вот тогда она идет к уютному дивану,
Лекарство от депрессии - любовные романы.
Пускай сгорела пицца и муж успел напиться,
Но что там происходит на сто восьмой странице.
Падишах закричал: "Ты, девчонка, меня отвергаешь,
Я отдам тебя слугам, и ты униженье познаешь".
Десять рослых мулатов схватили ее и раздели.
Ее грудь напряглась, и опять же, соски отвердели.
Десять рослых мулатов без слов тут же ей овладели,
Почему бы мулатам ей не овладеть в самом деле?!
Тут вдруг принц прискакал, всех убил и раскрыл ей объятья.
"К телефону тебя", - тьфу, когда же смогу дочитать я.
Начальник на работе хватает за коленки,
Трясет от вожделенья слюнявою губой.
И в этом отношенье легко подруге Верке -
Вот у нее начальник - мужчина "голубой".
Года летят как поезд с пугающим разгоном.
Где ты герой-любовник, в каком застрял лесу?
Где ты, с рельефным телом, с мобильным телефоном?
Где тебя черти носят, уж климакс на носу.
Пусть говорят что сурогат, что пошлы и вульгарны,
Но жизнь порою больший фарс, чем все эти романы.
Пусть критики и снобы брезгливо морщат лица,
Но как ее он полюбил на сто восьмой странице.
Стать актрисою с самого детства девчонка мечтала,
Через тернии в круг голливудской богемы попала.
Сценарист - наркоман, а продюсер - распутный ублюдок.
Это вам не Мосфильм, а гнилое нутро Голливуда.
И нагая лежала она в режиссерской постели,
Ее грудь напряглась, как обычно, соски отвердели.
В сладострастном волненьи сорвал он с нее покрывало.
"Слышишь ты, зачиталась? Опять молоко убежало." All her standard: the kids, the husband of a legitimate,
And day after day care to sit down she did not give.
At night, the usual sex, dull, monotonous,
There, here, back - hundred twenty-six seconds.
And here it is not the poor girl to orgasm,
What is really there orgasm - not to wash clothes,
The daughter - chicken pox, my grandmother - insanity.
This fun-rastakaya habitation.
In a free moment in the subway, in the kitchen, in the bathroom
She read romance novels for women.
In them women - goddesses, men - supermen,
And lives are beautiful and unusual.
He breathed her hot young body heat
And she's already sweating - so his body wanted!
Oh, take me whole! Oh, love me now, I am beautiful,
I am young, I am passionate, I am gentle, I'm clean, I'm unhappy.
Kiss intoxicated and blackthorn something to sing.
Her chest tightened with desire, her nipples hardened.
Silver fountains, dragonflies flying over them.
& quot; Mom, I want to take a crap! & quot; - Hey, kids, all the buzz is broken off.
Spouse its capricious tyrant indeed,
That give a cold soup, then go in curlers.
Yes, better if you have your ambition shown in bed,
Kozel is hornless, but it is ahead.
The old woman, bad luck, all it is,
All of a sudden fall in the leg ironing board.
And & quot; Indesit & quot; broken and & quot; Tide & quot; not washed
And broken & quot; Levante & quot; and the soul yearning.
And then it goes to a cozy couch,
Medicine for depression - romance.
Let burned pizza and my husband had a drink,
But what's going on in the one-hundred-page.
The king shouted: & quot; You're a girl, I reject,
I will deliver thee to the officer, and thou shalt know the humiliation & quot ;.
Ten tall mulatto grabbed her and stripped.
Her chest tightened, and again, the nipples hardened.
Ten tall mulatto without words immediately took possession of it,
Why mulattoes she did not possess a really ?!
Suddenly the prince rode up, all killed and opened her arms.
& quot; By phone you & quot ;, - ugh, when will I be able to read.
Head to the lack of the knees,
Shakes lust slobbering lip.
And in this respect it easy friend Werke -
That's her boss - a man & quot; blue & quot ;.
Years fly like a train with a frightening acceleration.
Where are you hero-lover, which was stuck in the woods?
Where are you, a relief body with a mobile phone?
Where the hell are you, really climax on the nose.
Let it be said that surogat that vulgar and vulgar,
But life is sometimes more a farce than all these novels.
Let the critics and snobs disdainfully wrinkle face,
But he liked it a hundred eighth page.
To become an actress since childhood dream girl,
Through hardship to the bohemian circle of Hollywood hit.
Script - a drug addict, and a producer - lecherous bastard.
It's not like Mosfilm and rotten inside Hollywood.
And she lay naked in the director's bed
Her chest tightened as usual, hardened nipples.
The voluptuous excitement he tore off her veil.
& quot; hear you read out? Again milk escaped. & Quot; Смотрите также: | |
